Sorry, this entry is only available in Russian. For the sake of viewer convenience, the content is shown below in the alternative language. You may click the link to switch the active language.

ЛЕЙЛА ГУЧМАЗОВА. Балетный критик и журналист. Колумнист «Русского репортера», «Итогов» и обозреватель «Российской газеты»

Не слишком успешный детка из театральной семьи 28 лет отроду прибыл из Парижа в Санкт-Петербург. Время на дворе 1847. Уже 35 лет как «русский медведь» разобрался с Буонапарте (мы сейчас почти на том же расстоянии от перестройки), чуть больше 20, как в Санкт-Петербурге не случилось взятия Бастилии, то есть Петропавловки, и все умницы-дворяне назидательно гниют в Сибири. Но все это контекст, в который молодой человек вникать не привык и не хотел, а хотел он одного – занять свое место в театре, ибо ничего другого, как и несколько поколений его семьи, не умел.

Санкт-Петербург привычно смотрел на Париж как на законодателя мод, политики, свежих идей, театра. Театра особенно: всхлип патриотизма после войны 1812 года легко забылся, а делать спектакли лучше французов не мог никто. Дворянских детей по-прежнему учил «француз убогой, чтоб не измучилось дитя» (в обществе уже лет 15 читали «Евгения Онегина»), петербургским балетом один за другим руководили сугубо французы (к его приезду – Антуан Титюс). В классах Императорских театров, при дворе и в свете все говорили по-французски – никаких тебе языковых барьеров плюс шарм носителя языка.
Молодой Петипа полон тайных амбиций и планов. Тайных – ибо не дурак, жизнь уже потерла, и лезть в рукопашную на новом месте не в его нраве. Но и зябнуть он не намерен. Зябнуть можно было и в Париже, там климат лучше и матушка рядом. К тому же есть старший брат в Гранд Опера – герой и суперзвезда, и хоть он привечал-устраивал младшего, протолкнул к дебюту на главной в мире сцене, бог знает, сколько едкого яда братского соперничества было в решении Мариуса ехать в Россию.

Пароход пришвартовался в Кронштадте. «Я положил свой головной убор на скамейку и открыл чемоданы… «Когда артисты приезжают к нам в Россию по приглашению впервые, мы вещи их не осматриваем», – любезно говорит начальник таможни. Я кланяюсь ему и протягиваю руку к своему картузу, но, увы, он улетучился». Он прожил в России еще 64 года.

(с) Санкт-Петербургский музей театрального и музыкального искусства